[Писательский марафон]

Приносим извинения за задержку!
Выбранные на этой неделе эмоции — разочарование и нервозность, следующие две вывесим в среду.

Желаем всем вдохновения!

Comments

[bel Enlil]

Ключевое слово: разочарование
Фандом: "Проклятые короли" Мориса Дрюона ("Узница Шато-Гайара")
Персонажи: Филипп Пуатье, Юг де Бувилль
Жанр: джен; missing scene
Рейтинг: PG
Размер: драббл, 670 слов

Кабинет, несмотря на свечи, расставленные тут и там, был полон плотного полумрака; расхаживая от камина к окнам, Филипп Пуатье то и дело задевал своими худыми длинными ногами края ковра и углы мебели. В другое время это раздражило бы его, но сегодняшней ночью он обращал на ушибы не больше внимания, чем старик — на красивых девушек. Все мысли его сосредоточились на Ангерране де Мариньи и той несправедливой судьбе, что уготовили ему брат Людовик и дядюшка Валуа.
Дверь, ведущая в приёмную, отворилась, и Филипп с полуулыбкой надежды обернулся к Бувиллю:
— Ну?
Ему, близорукому, показалось, что на лице Бувилля написано облегчение, и обруч тревоги, сдавливавший Филиппу грудь, ослаб. Он не сомневался, что Мариньи, единственный в окружении Людовика человек поистине государственного ума, примет его помощь, согласится уехать из Парижа, где оголодавшие при железном короле бароны набросились на власть. Филипп искренне хотел спасти талант и знания Мариньи, не без расчёта, конечно, на то, чтобы в дальнейшем употребить их себе на пользу. В краткий миг молчания Бувилля он верил, что всё сложилось благополучно и коадъютор, не мешкая, собирает домашних в путь.
— Ваше высочество, — тихо заговорил Бувилль, приглаживая волосы, — к сожалению, к моему, ваше высочество, глубочайшему сожалению... Он будто не в себе. Он никуда не поедет.
Наткнувшись в очередной раз на стул, Филипп неуклюже сел. В возобновившейся тишине угасла, треща, свеча.
— Что значит — не в себе? — переспросил он наконец. — Вы сказали ему, что король уже отдал приказ об его аресте? Сказали, что я желаю видеть его в целости и сохранности?
— Сказал, ваше высочество. — Бувилль несмело подошёл ближе к Филиппу, и тот разглядел, что бывшего камергера мелко трясёт. Глаз он, однако, не опускал — не лгал. — Понимаете, Ангер... мессир де Мариньи... Он... Он слишком убеждён в своей силе, ваше высочество. Хозяин в Париже или труп, но тоже в Париже...
— Ах, вот как!
Бувилль чуть не подпрыгнул от восклицания Филиппа, испуганно отступил обратно к двери. Пуатье встал, едва удержавшись, чтобы не пнуть ни в чём не повинный стул. Он ошибался! Ошибался, предполагая, что у Мариньи рассудок довлеет над гордыней и что он внемлет его доводам... Погубить себя, свою семью, весь десятилетний отцовский труд, сдохнуть на плахе после града унизительных обвинений, только чтобы не усмирять своё поистине ослиное упрямство! Достойнейший противник дядюшки!
— Такой же дурак, как остальные, — вырвалось у Филиппа. — Не глупо ли казнить самому себя, Бувилль, такому блестящему правителю? Казнить бессмысленно, под свист жестоких, мстительных тупиц!..
— Глупо, ваше высочество, — несчастным голосом поддакнул Бувилль, — а вы всё-таки не злитесь на мессира Мариньи. Он ещё вспомнит вас, и, может быть, образуется...
— О, мессир Юг, я не злюсь. Я всего лишь очень, очень разочарован.
— И того хуже! — Бувилль всплеснул руками. — Бедняга этого вовсе не заслужил. Простите меня, ваше высочество, за то, что я осмелюсь советовать вам, пусть за меня отвечают мои седины. Подождите до утра. Вы, как ваш досточтимый отец, столь хладнокровны, что в редкие минуты гнев совершенно захватывает вас... Вы огорчены, утомлены хлопотным днём; утром вы иначе посмотрите на отказ мессира Мариньи. Да и он, увы, вынужден будет иначе на него посмотреть...
— ...из бойницы Тампля! — перебил его Филипп. — Знаю, знаю, мессир Юг, что дурно рубить сгоряча, но ведь я не святой, который раз за разом протягивает клюку тонущему грешнику! Теперь, когда его запрут в Тампле и он из коадъютора превратится в преступника, что изменит граф Пуатье? Ничего, ровным счётом ничего! Никто, кроме меня, не возьмётся защищать его. Зато наш брат король получит пищу для скверных размышлений о моих кознях. Что потом? Моя ссылка! Как вам понравится это, мессир Юг?
— Никак, — последовало еле различимо. Старина Бувилль привычно поддался господскому слову.
— Как и мне, — качнул головой Филипп. — Идите домой, мессир Юг. Вы устали не меньше моего.

На рассвете Филиппа, заснувшего одетым, разбудил лязг доспехов: во дворе королевского дворца выстраивался отряд лучников. Потирая ноющие виски, Пуатье снова лёг и прикрыл веки. Он по-прежнему чувствовал себя ужасно разочарованным — не столько в Мариньи, чью слепоту Филипп оправдал для себя отчаянием, сколько в человеческом роде вообще.